Взять труп, чтобы вдохнуть в него жизнь

Из классического трактата «36 стратагем (Тайное изложение воинского искусства)», тесно связанного с «Книгой перемен», авторы выбрали для анализа четырнадцатую стратагему. В ней описывается способ захвата власти путем обоснования ее преемственности. Подробно рассмотрены исторические и практические аспекты применения данной стратагемы. (Рубрика «Искусство мысли» открыта в № 4/2003 статьей «Стратегическое мышление в китайской традиции»)

Бронислав Виногродский, Сергей Мстиславский
Взять труп, чтобы вдохнуть в него жизнь
"Экономические стратегии", 2003, №5, стр. 92-97.

В предыдущем выпуске рубрики мы говорили об одном из популярных примеров китайского стратегического мышления – трактате “36 стратагем (Тайное изложение воинского искусства)” и его тесной взаимосвязи с другим универсальным классическим трактатом – “Книгой перемен”. Теперь на примере одной из стратагем мы рассмотрим эту взаимосвязь, а также исторические и практические аспекты применения упомянутой стратагемы. Эта стратагема – четырнадцатая по счету – относится к группе “Наступательных сражений”.

 В “36 стратагемах” исходная позиция для применения данной стратагемы – момент “смены династий”. Считалось, что династия правит Поднебесной до тех пор, пока обладает Мандатом Неба (тяньмин). Концепция Мандата Неба в отношении династийных циклов принадлежит Чжоу Гуну – основателю Чжоу, третьей императорской династии Китая (XI – III вв. до Р.Х.). Согласно этой концепции, Небо поручает заботам правителя Поднебесный мир. Для того чтобы получить благосклонность Неба, правитель должен обладать соответствующими его статусу добродетелями дэ. Как только правитель теряет эти качества, Небо может “отозвать” мандат и передать его более достойному кандидату. Свою волю Небо проявляет в различных знамениях, среди которых и стихийные бедствия, и народный гнев. Такого рода явления как раз характерны для момента смены династий.

Чжоу Гун был военным предводителем одного из племен, плативших дань правителям государства Шан-Инь, располагавшегося в самом центре современной территории Китая, в междуречье Хуанхэ и Янцзы. Помимо чжоусцев, данниками Шан-Инь было около десяти других “диких” племен. Воспользовавшись ослаблением центральной власти, в 1066 году до Р.Х. Чжоу Гун захватил столицу иньцев и объявил себя преемником низложенного им правителя, так как благодетельные в прошлом правители Инь утратили тяньмин, и теперь Небо вверяет судьбы Поднебесной новой династии. В сущности, Чжоу Гун как раз и воспользовался рассматриваемой нами стратагемой: заботясь о будущем своей власти, он предпочел не разрушать созданную иньцами структуру власти, а воспользоваться ею, “вдохнуть в нее жизнь”; и захват власти иноплеменниками предстал как вполне законная ее передача от одной династии к другой в рамках одного и того же государства. “Труп” иньской династии “ожил” в Чжоу, а наследниками Чжоу считают себя и современные китайцы, ибо со времен Чжоу Гуна каждый раз, когда к власти приходила новая династия, первым делом назначалась комиссия ученых мужей, пересоставлявшая официальную историю предыдущей династии на основе ее архивов. Эта официальная история служила доказательством концепции основателя Чжоу о передаче Мандата Неба в зависимости от “запаса” дэ, преумножаемого или, наоборот, впустую расходуемого правителями династии. После составления истории все исходные документы уничтожались.

Если принять Мандат Неба за свидетельство легитимности, признания за властью права управлять, то ситуация “смены династии” – это положение, когда легитимностью в полной мере не обладают ни прямые наследники (бывшие хозяева и/или управляющие), ни один из тех, кто претендует на их замещение. Для решения проблемы власти необходимо предпринять активные (“наступательные”) действия, чтобы вывести ситуацию из состояния зыбкого равенства возможностей.

“Китайский” путь решения проблемы – обосновать преемственность новой власти. Это и самый быстрый способ: не нужно создавать новые основы легитимности, менять “правила игры”, следует лишь опереться на старые. В этом смысле революции, как Английская буржуазная и Великая французская, так и Великая Октябрьская, являют отрицательный пример: во всех трех случаях революционеры пытались построить свою власть на совершенно новых основах. Их действия затрагивали фундамент легитимности власти во всем тогдашнем мире, где базовой формой правления была наследственная монархия. Поэтому все три попытки сопровождались огромными жертвами и многочисленными войнами: новую формулу легитимности пришлось “укоренять” с помощью насилия, преодолевая упорное сопротивление населения и враждебность правителей соседних государств, воспринявших революционные события как опасный прецедент и угрозу своей собственной власти.

Но даже если избран путь, подсказанный четырнадцатой стратагемой, и ситуация вроде подходящая, успех будет зависеть от того, насколько правильно оценены позиции участников и насколько ваши действия адекватны ситуации и поставленным целям. Заложенный в стратагеме алгоритм поведения, описанный в “Книге перемен”, исходя из ситуации и позиции субъекта действия, и есть то, что отличает стратагему от общеизвестного приема. История человечества изобилует примерами, когда предпринимались попытки захвата власти под видом “восстановления в правах законного наследника”. Но далеко не все они были успешными. Для наглядности рассмотрим примеры из российской истории, известные любому школьнику: пугачевское восстание и польское нашествие под знаменами царевича Дмитрия. В обоих случаях присутствовало стремление инициаторов действия использовать имена легитимных правителей для придания законности своему выступлению, и обе попытки тем не менее окончились поражением. Почему?

Как мы отмечали выше, применимость четырнадцатой стратагемы обусловлена ситуацией зыбкого равновесия, при которой силы сторон-участников примерно равны.

В случае с Пугачевым его возможности изначально были намного слабее, чем у правящего дома: династия находилась на подъеме, одерживала одну за другой победы во внешних войнах. Крестьянское восстание явилось выражением протеста против перестройки межсословных отношений в стране в пользу дворянства, однако кризис был не настолько глубоким, чтобы поколебать устои империи, поэтому мощное восстание было достаточно быстро подавлено.

Если Пугачев стремился достичь верховной власти в стране, то средства для достижения этой цели он выбрал без учета сложившейся ситуации. Воевать с самой успешной европейской армией, только что обретшей опыт больших побед, с династией, крепнущей день ото дня, имея за собой толпу плохо обученных крестьян и казаков, обозленных, но не доведенных до крайности и не готовых на любые жертвы ради своего “анператора”, означало только неуспех. Кроме того, Пугачев нес истину, принимаемую только одним из сословий тогдашней империи в пику остальным, пусть это сословие и было самым многочисленным. Такая идея не могла обеспечить “культивирования, когда отсутствует знание и понимание”, не могла способствовать установлению праведного порядка, а наоборот, вела к смуте. Да и сам Пугачев, конечно, не имел отношения к династии Романовых. Поэтому его попытка объявить себя законным императором, а также действия по отношению к “враждебным” сословиям явно противоречат рекомендации “Книги перемен” о том, что в подобных обстоятельствах “нет пользы в причастности к разбою”.

Что касается польского нашествия, то ни один из Лжедмитриев не имел отношения к правящему дому, а действия поляков ассоциировались скорее с разбоем, чем с наведением справедливого порядка, чем и воспользовались организаторы патриотического ополчения Минин и Пожарский. Кроме того, в ситуации, сложившейся в России после смерти Иоанна IV, польский двор был не одним из участников борьбы за власть, а внешней и чуждой стороной. Его вмешательство нарушило баланс сил: бывшие соперники получили серьезный повод объединиться против общего врага – иноземцев, что вызвало патриотический подъем и позволило русским покончить с неопределенностью и смутой. Таким образом, у поляков не было условий для реализации четырнадцатой стратагемы. Зато своим вмешательством они спровоцировали появление другого сильного “игрока”. Появилась объединяющая праведная идея, которую ждали, и сила, воплотившая эту идею, сумевшая навести порядок и восстановить ясность после смуты.

Примеры удачного и своевременного применения многих классических стратагем дает современная история Китая. “Архитектор китайских реформ” Дэн Сяопин продемонстрировал за свою длительную партийную карьеру блестящее владение искусством управления самыми различными ситуациями, успешно обращая их в свою пользу. Разбираемая нами стратагема также нашла свое место в арсенале его приемов борьбы за власть. Будучи при жизни Мао Цзэдуна одним из его основных оппонентов в партии, после смерти Председателя он всячески подчеркивал свою верность “генеральной линии” вождя. В 1979 году, окончательно захватив партийную власть, Дэн Сяопин провозгласил “курс на 4 модернизации: в сельском хозяйстве, обороне, промышленности и научно-технической области” главным направлением развития страны, “как завещал великий председатель Мао”. Действительно, отрывок из речи Великого Кормчего от 1963 года, где говорилось о необходимости упомянутых “четырех модернизаций”, вошел в цитатники “самых высших указаний”, которые весь Китай в то время учил наизусть. Тогда “четыре модернизации” остались на бумаге, зато развернулась Великая пролетарская культурная революция, в ходе который был репрессирован в числе многих других и сам Дэн. Тем не менее, укрепив свое положение в партии за счет реабилитации жертв “революционных перегибов”, последовавшей за развернутой им и его сторонниками в 1977-1978 годах кампании критики Культурной революции, Дэн Сяопин тут же “вдохнул жизнь” как в почти забытый к началу 1980-х лозунг “четырех модернизаций”, так и, во многом, во все учение Мао. О том, что Мао лично инициировал “смуту” (как стали называть последнее десятилетие правления Председателя), предпочли забыть, критика “перегибов” в прессе была свернута – фактически запрещена. Портрет Председателя до сих пор украшает вход в Императорский дворец в Пекине, а каждое “новое поколение руководителей” Китая клянется в верности идеям Мао. Нынешняя концепция партийного строительства компартии Китая, принятая на последнем XVI партсъезде, объявляя задачей партии “представительство интересов” “передовых производительных сил, передовой культуры и широких народных масс”, тем не менее декларирует “марксизм, ленинизм и идеи Мао Цзэдуна” в качестве своей главной идеологической основы.

Действия Дэн Сяопина в данной ситуации полностью адекватны: Культурная революция привела к разброду и неопределенности во власти, так как все основные силы постоянно находились в движении. Председатель Мао, как и Сталин, предпочитал, чтобы вокруг него не было никаких сколько-нибудь значительных центров силы. Партия постоянно подвергалась чисткам. В ходе многочисленных политических кампаний позиции одних и тех же деятелей и группировок то усиливались, то ослаблялись, появлялись новые персонажи и группировки, и все это происходило в очень быстром темпе. “Старая гвардия” КПК практически утратила ключевые позиции, а новые выдвиженцы, вроде Хуа Гофэна, секретаря партийной ячейки из родной деревни Мао, которому Мао якобы завещал пост Председателя, еще не укрепились и, конечно, ощущали зыбкость своего положения. Смерть Мао способствовала усложнению ситуации. Экономика страны лежала в руинах, нищета стала нормой жизни. Нетрудно представить, к чему стремилось население: за десятилетия непрерывной борьбы с “правыми” и “уклонистами” люди устали от передряг, и очередная смена курса (если бы, к примеру, новое руководство захотело полностью отречься от наследия Мао) не принесла бы положительного результата.

Ориентиры, заданные ситуацией, стали основой политики “четырех модернизаций”. Успеху же в борьбе за захват ключевых постов в руководстве способствовало умелое использование недовольства репрессированных представителей элиты, неприятия ими выдвиженцев Культурной революции. Присутствие последних у власти стало консолидирующим фактором для тех, кто подвергался преследованиям во времена Мао, и достаточно было авторитетному деятелю, каковым к тому времени являлся Дэн, проявить себя, как оппозиционеры с готовностью примкнули к нему. В течение 1977-1978 годов Дэн и его соратники “в целях стабилизации ситуации в народе” добились полной реабилитации большого числа партийных и хозяйственных работников, проходивших “трудовое перевоспитание” в отдаленных провинциях. Все они были восстановлены в должностях и возвращены на места прежней службы. Так Дэну удалось добиться численного превосходства “старых” кадров над выдвиженцами Культурной революции на всех уровнях управленческого аппарата. В этой ситуации Дэн не пытался применить силу, его действия были сдержанны и направлены на установление порядка, отвечавшего интересам всей страны (см. Шестерка пятая). Твердая линия Дэна, имевшего репутацию старого партийца и соратника Мао, направленная на улучшение жизни масс, оправдание невинно оклеветанных и укрепление порядка через следование истинному в учении Мао и отвержение ложного, наносного, привнесенного извне (“гостевые дыхания”), стала, в терминах “Книги перемен”, тем сообщением, которое нашло у невежественного отрока отклик и позволило провести реорганизацию в руководстве в течение 1976 – 1979 годов без особых потерь и открытых конфликтов.

Как видно из приведенных примеров, четырнадцатая стратагема предлагает нам выход из управленческого кризиса без коренной ломки структуры, смещения акцентов в управлении, резкого изменения приоритетов. Это позволяет сохранить основу для дальнейшего развития коллектива, предприятия или государства, как бы приплюсовав все достижения бывшего руководства к достоинствам нового (благодаря которым, как предполагается, оно и пришло к власти). В этой ситуации очень важно правильно и вовремя применить “прием Чжоу Гуна”, разрешающий ситуацию верхней девятки знака МЭН. Он позволит новому руководству “унаследовать” в глазах коллектива/общества только положительный “багаж” своих предшественников, взяв на себя минимум ответственности за их просчеты, “с яростной силой отторгая гостевые дыхания”. В случае с Дэн Сяопином, например, новое руководство страны объявило часть своих оппонентов из окружения Мао ответственными за все ошибки и перегибы периода Культурной революции. Состоялся процесс над участниками “банды четырех”: ближайших соратников Мао и его жену Цзян Цин обвинили во “вредном влиянии” на Председателя, под действием которого он якобы принимал свои ошибочные решения, в том числе связанные с Великой пролетарской культурной революцией.

Комментарий

Комментарий к стратагеме, приведенный в трактате, указывает на ситуацию Шестерки пятой знака МЭН (“невежество” или “незрелость”), которая читается так: “Негоже мне стремиться к невежественному отроку; невежественный отрок сам стремится ко мне”.

Ниже мы приведем в сокращении комментарий к знаку МЭН. Поскольку комментарий взят непосредственно из “Книги перемен”, следует сделать несколько замечаний, облегчающих его восприятие.

Как известно, 64 знака-ГУА, составляющих основной текст “Книги перемен”, состоят из шести уровней-черт – целых и разорванных. Уровни знаков-ГУА традиционно именуются следующим образом -снизу вверх по порядку: начальная шестерка, девятка вторая, шестерка третья, шестерка четвертая, шестерка пятая, верхняя девятка. Каждый знак-ГУА в целом графически отражает определенный тип ситуации в ее временной динамике – переходе от начальной шестерки к верхней девятке через упомянутые уровни. Достигая верхней девятки, текущая ситуация исчерпывается и переходит в следующую, которую также можно записать с помощью другого знака-ГУА. Каждый уровень в знаке-ГУА несет определенную смысловую нагрузку и привязан через свое “участие” в данном знаке к определенным указателям времени и пространственного местонахождения. О смыслах знаков-ГУА и уровней в них имеется обширная литература, древняя и современная, как китайская, так и западная; однако эти толкования опираются как правило на классический текст, датируемый началом первого тысячелетия до Р.Х. (он-то и является объектом перевода, когда говорят о переводе “Книги перемен”).

В комментарии к знакам-ГУА используются архаичные образы, а также термины традиционной китайской науки, которые нуждаются в дополнительных разъяснениях, приведенных в сносках. Такой язык придает знакам и “заложенным” в них ситуациям универсальность – собственно говоря, для Китая “Книга перемен” была и остается важным инструментом прогнозирования путем соотнесения времени, места, конкретных обстоятельств ситуации с ее архетипом, зафиксированным в знаке-ГУА.

Начальная шестерка находится в начале ситуации Невежества – человеческое сердце-сознание только возникает, и нужно срочно принимать строгие меры подавления и контроля. Это подобно Пользе применения наказаний к людям.

Если же потакать себе, питая свою распущенность, распускать свою природу, совершая зло, то это подобно освобождению от ручных и ножных оков. Таким образом, постепенно входишь в область низменной и неизменной глупости, где уже никому не спастись и не Остановиться (Сдержаться), здесь неизбежно принятие гостевых дыханий (1).

Таково начало ситуации Невежества, когда лучше всего защищаться от ИНЬ (2).

В Девятке второй твердость способна к мягкости – при помощи ИНЬ питают ЯН, это и есть объятие (приятие) Невежества. Когда Невежество находится в объятии, вовне тьма, а внутри Ясность. Янское дыхание при этом не только не разрушается, но, более того, постепенно возрастает. Это подобно счастью принятия женщины, когда сын сам способен создать семью.

Таково время, когда способен в Невежестве питать ЯН.

В Шестерке третьей иньская мягкость не является срединной и правильной – потакаешь эмоциям и распущен в желаниях, поэтому нельзя применять взятие в жены. Нельзя действовать, так как тем самым человеческое сердце-сознание применяется в делах, алчет богатства и тянется к плотским радостям, подобно распущенной, развратной женщине, которая при появлении золотого мужа (3) не имеет более личности. Так, еще не обретя людей, уже потеряешь себя. В этом невозможно иметь никакой пользы.

Такова ситуация Невежества, когда свое Невежество лелеют.

В Шестерке четвертой природа и вещество изначально (в основе своей) глупы и к тому же сопряжены с маленьким человеком (4), который не знает, как приблизиться к просвещенному воину с тем, чтобы расширить свои познания и воззрения. В конце концов, он увязает в Невежестве и уже не в состоянии выбраться. Разве так добьешься чего-нибудь, кроме позора!

Такова ситуация Невежества, когда сам не осознаешь своего Невежества.

В Шестерке пятой в Неподвижности (Сдержанности) осознаешь, что дает Сдержанность: из-за отсутствия способностей послушен обладающему способностями, тем самым твердость помогает мягкости, и в Невежестве не будешь Невежественным. Воистину таков отрок в Невежестве без знания и понимания, идущий по счастливому Пути-ДАО Послушания воле Владыки.

Такова ситуация Невежества, когда сам осознаешь свое Невежество.

В Верхней девятке при твердости данного уровня (5) пребываешь на пределе Невежества, то есть способен обуздать гнев и подавить желания, с яростной силой отторгаешь гостевые дыхания. Это подобно удару по Невежеству.

При отступлении иньского Пути-ДАО нет Пользы-ЛИ в человеческом сердце-сознании, которое причастно разнузданности (соотносится с разнузданностью). Польза в сердце-сознании Пути-ДАО, которое обуздывает разнузданность. Устраняя человеческое сердце-сознание, побуждаешь сердце-сознание Пути-ДАО, иньское дыхание окончательно отступает, а янское дыхание становится чистым и целостным, и снова проявляется изначальный облик.

Такова ситуация Невежества, когда не способен не быть Невежественным.

Созерцание ситуации Невежества на шести уровнях выявляет великое различие между истинным и ложным. Истинное применяется, а ложное отбрасывается, что позволяет и в питании, и в отторжении не терять своей правильности (6). Тем самым доводишь до конца Путь-ДАО иньского амулета (7).

Комментарий к знаку свидетельствует, что он отражает ситуацию разброда, неопределенности и неясности, которую разрешают решительным направленным действием. Смысл действия в Шестерке пятой состоит в том, чтобы сообщить некоторую истину, поучение, в условиях смуты навести порядок, введя установления, отвечающие ожиданиям и стремлениям невежественного юнца, который и сам стремится получить наставления. То есть тот человек или те люди, которым адресована упомянутая истина, готовы ее воспринять, сами ищут ее.

Примечания

1. Термин, который может трактоваться как “уводящие в сторону от правильного пути влияния”.
2. ЯН, ИНЬ – в китайской традиции, первоначала всего сущего, взаимодействие которых порождает все вещи. В знаках “Книги перемен” ЯН соответствует сплошная черта, ИНЬ – разорванная.
3. Золотой муж – символический термин, который в разных конкретных контекстах-ситуациях допускает разные толкования.
4. Термин для обозначения человека с низкими, бытовыми, устремлениями – обывателя.
5. Имеется в виду уровень внутри знака-ГУА: при толковании знака применительно к конкретным ситуациям различали степени твердости, или устойчивости, каждого уровня.
6. Правильность – термин, который указывает на стремление постоянно исправлять свой путь посредством исправления себя на пути.
7. Амулет символизирует определенный тип восприятия, создающий соответствующую силовую (энергетическую) конфигурацию – матрицу взаимоотношений.