У нас общее информационное пространство

С каждым годом статус российского бизнес-образования повышается. Сегодня уже можно сказать, что программы МВА, которые предлагает целый ряд отечественных бизнес-школ, объединенных под эгидой Российской ассоциации бизнес-образования, все более приближаются к международному уровню, не утрачивая, однако, при этом адаптации к реалиям российской экономики. Одним из наиболее авторитетных вузов, предлагающих комплекс программ МВА, является Государственный университет управления, который входит в число учебных заведений, проверенных временем. Отвечая на вопросы Ольги Бардовой, заместителя главного редактора «ЭС», Владимир Викторович Годин, проректор по бизнес-образованию и информационным технологиям ГУУ, профессор, доктор экономических наук, член Совета Минобрнауки РФ по программе МВА, председатель Совета и первый вице-президент РАБО, комментирует сегодняшние тенденции сферы российских программ МВА.

Владимир Годин
У нас общее информационное пространство
"Экономические стратегии", №05-06-2006, стр. 104-109

С каждым годом статус российского бизнес-образования повышается. Сегодня уже можно сказать, что программы МВА, которые предлагает целый ряд отечественных бизнес-школ, объединенных под эгидой Российской ассоциации бизнес-образования, все более приближаются к международному уровню, не утрачивая, однако, при этом адаптации к реалиям российской экономики. Одним из наиболее авторитетных вузов, предлагающих комплекс программ МВА, является Государственный университет управления, который входит в число учебных заведений, проверенных временем. Отвечая на вопросы Ольги Бардовой, заместителя главного редактора "ЭС", Владимир Викторович Годин, проректор по бизнес-образованию и информационным технологиям ГУУ, профессор, доктор экономических наук, член Совета Минобрнауки РФ по программе МВА, председатель Совета и первый вице-президент РАБО, комментирует сегодняшние тенденции сферы российских программ МВА.

Какова, на Ваш взгляд, роль Государственного университета управления на рынке бизнес-образования в России?

Государственный университет управления – фактически самая первая и самая крупная бизнес-школа России, поскольку образованием менеджеров мы занимаемся с 1974 г. В то время в СССР менеджмент еще нигде не рассматривался как отдельная специализация, а мы уже приступили к подготовке именно управленческих кадров для различных отраслей экономики. Безусловно, за прошедшие годы на этом рынке появилось множество игроков, однако именно наш накопленный опыт дает возможность сегодня готовить менеджеров по самому широкому спектру направлений специализации. С точки зрения программ МВА ГУУ также значительно отличается от других учебных заведений – у нас есть целый ряд специализированных программ, так сказать выросших из старых факультетов, например дженералистская программа в рамках Института новой экономики, ряд специализированных программ МВА – скажем, для туристического или для международного бизнеса, для логистики.

Но прежде всего от типового университета, работающего на рынке бизнес-образования, нас отличают две программы. Первая – это программа MBI, ориентированная на подготовку руководителей IT-департаментов, современных IT-директоров, которая, бесспорно, является уникальной для российского рынка бизнес-образования. Вторая, на мой взгляд, очень интересная программа – это возглавляемая профессором В.А. Морыженковым программа Executive, близкая по формату к МВА, в рамках которой обучение осуществляется в клубном режиме. Ее участники не только учатся, но и вместе проводят досуг: играют в гольф, ездят на горнолыжные курорты, учатся танцевать и управлять яхтой. Она существует уже два года. В первой группе
20 человек, в этом году набрали еще 40 участников. Программа дорогая – около 20 тыс. евро, – но очень успешная, ею интересуются даже за рубежом.

В последнее время программы МВА часто критикуют за то, что они очень много внимания уделяют теории и далеки от практики, а также за то, что они очень продолжительные. Что Вы об этом думаете?

Сегодня мы готовимся к осуществлению ряда сокращенных программ, например рассчитанную на год программу, которая на Западе называется Master of Science.
Исторически МВА в России развивался поэтапно. Так, в свое время РАБО приложила много сил, чтобы создать условия для огосударствления МВА и превратить этот диплом в государственный. В ходе решения этой задачи мнения членов РАБО разделились: часть считали, что это необходимо, а другие опасались, что сложится ситуация, когда чиновники будут регламентировать то, что им не стоит регламентировать. Ведь, как известно, во многих странах, в той же Финляндии например, нет государственного диплома МВА, а в Соединенных Штатах для признания диплома достаточно аккредитации ассоциации школ бизнеса. Похожая ситуация и с методологической составляющей: на сегодняшний день идут серьезные споры о том, какой должна быть программа МВА. Изначально она выстроена как двухгодичная, ориентированная на европейский опыт. Однако в Европе также существуют годичные программы класса "мастер", над созданием которых для России мы сейчас и работаем. Наша программа МВА с точки зрения международной классификации – это МВА/MBI в духе университета "Эразмус". В то же время можно выстроить очень короткую и прагматичную годичную программу, в рамках которой есть возможность ответить на конкретные вопросы слушателей.

А какой диплом получит человек, прослушавший такую программу?

Мы будем бороться за то, чтобы выдавались соответствующие дипломы. Ведь государственного диплома МВА раньше тоже не существовало – это был фантик, который выдавала каждая школа и сама отвечала за его качество.

Если помните, в Harvard Business Review была опубликована статья о том, что школы бизнеса сбились с пути. Мол, нужно отказаться от оценки профессоров, исходя из цитируемости и количества публикаций; школа бизнеса, условно говоря, должна превратиться в стоматологический институт, где учат вырывать зубы, а не осваивать теории о том, что происходит в ротовой полости. Отчасти это действительно правильно, но я думаю, что разные программы работают по-разному. В нашем вузе есть программы и более, и менее теоретизированные. Та же MBI в очень большой степени ориентирована на практику. В рамках программы работают представители крупнейших вендоров, например SAP, Oracle, IBM, Cisco, специально обученные преподаватели.
Вообще, проблема преподавателей программ МВА, которые могли бы преподносить слушателям реальный опыт и обучать на основе его анализа, безусловно, существует. Не могу утверждать, плохо это или хорошо, но число аутсорсинг-преподавателей, например, в программе MBI достаточно велико. Количество преподавателей, которых мы можем привлечь из ГУУ, сознательно ограничивается как при формировании программы, так и в процессе работы, в том числе и самими студентами. После каждого курса мы проводим анкетирование, и если преподаватель его не проходит, мы от него освобождаемся. Мы прекрасно осознаем, что если MBI будет на 100% ориентироваться на преподавателей ГУУ, ничего хорошего не получится, поэтому стараемся привлечь тех, кто кроме преподавания в вузе работает в реальном секторе или, например, занимается консалтингом.

Но студенты могут оценить преподавателя необъективно.

Безусловно. Однако у каждой программы есть научный руководитель, а у него – менеджеры, задача которых – набрать, отследить, организовать, провести анкетирование слушателями преподавателей, в том числе и научного руководителя. В процессе обучения научный руководитель читает все учебные материалы, которые используются в данной программе. Перед началом семестра мы проводим общее собрание преподавателей. В процессе работы, безусловно, появляются выигравшие и проигравшие, то есть происходит отбор и постепенно складывается группа преподавателей, которые, с нашей точки зрения, являются лидерами, звездами, если хотите.

Чем, с Вашей точки зрения, преподаватель университета отличается от преподавателя бизнес-школы?

Это два разных преподавателя. В вузе используются пассивные формы обучения. Что греха таить, многие преподаватели диктуют лекции, стремясь растянуть материал. В МВА, где заранее раздаются все материалы и кейсы, обучение идет в процессе обсуждения. Здесь необходим совершенно другой, жесткий ритм работы.

Преподаватель бизнес-школы работает в сфере "андрогогики", то есть обучения взрослых. Это достаточно специфическая область педагогической науки. Он должен быть одновременно и преподавателем, и исследователем, и консультантом. Слушатели, с которыми он работает, заплатили за обучение и за свои деньги хотят получить максимум знаний. Студент ведь начинает с азов, он занят освоением теории. А в бизнес-школу приходят люди, которые не только имеют высшее образование, но и сами все попробовали. Они задают вопросы практического плана. Поэтому МВА – это в определенном смысле тот же консалтинг, но, так сказать, в легкой форме.

Многие считают, что нужно сократить продолжительность программ МВА.

Я так не думаю. У нас стандартизированный курс – 36 часов. Почему именно 36? Потому что для приготовления каждого блюда требуется определенное время. Нам кажется, что любой курс можно оптимально изложить в среднем за 36 часов. Нельзя стать хорошим поваром, взяв поваренную книгу и заучив какое-то количество рецептов. Вы должны освоить практику, пройти определенные фазы созревания. Хотя менеджер, на мой взгляд, – скорее зрелый человек, который уже имеет конкретные внутренние установки, его формирование продолжается в процессе обучения. Когда 20 человек, собравшись в одной аудитории, задают вопросы, рассказывают что-то из своего персонального опыта, то происходит своего рода перекрестное опыление. Быстро подобный процесс идти не может. Конечно, любой курс можно изложить в двух словах, но какой это даст результат?

Как у Вас обстоят дела с посещаемостью?

По-разному. Одни курсы посещают лучше, другие хуже. Это связано не только с качеством преподавания, но и с харизмой преподавателя. Очень важна степень вовлеченности слушателей в учебный процесс. Приведу пример: как-то раз заплатили огромные деньги очень известному консультанту, который знал в своей области практически все. Его привезли, он вышел к аудитории и 30 минут что-то вяло говорил странным голосом, а затем предложил ответить на вопросы слушателей. Все молчат. Он повернулся и ушел. В ответ на возмущение студентов организаторы встречи возразили: "Вы получили возможность встретиться с самым большим специалистом в этой области, который мог ответить на любые Ваши вопросы, решить все проблемы. Но Вы не подготовились к этой встрече, почему-то решив, что он Вам все разжует и вложит в рот, останется только проглотить". Поэтому можно пассивно ждать, когда дадут знания, а можно приходить на занятия и брать их. Разница в целях наших слушателей и их подходе к образованию, безусловно, также влияет и на посещаемость. Для нас проблема посещения связана с проблемой оценки курсов. Если человек вообще не ходил, а потом поставил преподавателю двойку, его оценка необъективна. Мы в данном случае теряем представление о том, что действительно ценно для школы, а что – нет.

Получается, если люди платят – независимо от посещения каждый получает диплом?

Это не так. Курс заканчивается письменными экзаменами. Если учащийся не сдает экзамен, он может его пересдать, заплатив еще раз. В случае отказа следует отчисление. Мы не боремся за количество слушателей – сейчас денег в стране много, и лист ожидания в большинстве школ достаточно большой. Ведущие школы, в том числе наша, даже презентации не проводят. Надеюсь, причина популярности бизнес-образования кроется не только в изобилии нефтяных денег – думаю, что-то меняется в головах. Люди начинают понимать, что возможность удачно продаться на рынке во многом обусловлена уровнем образования.

Сегодня наблюдается повальное увлечение высшим образованием. Я недавно беседовала с преподавателем коммерческого вуза, который сказал мне, что на его лекциях бывает не более трех человек. Какого качества может быть такое высшее образование?

Это девальвация диплома. По моему мнению, всякий, кто не учится, должен быть исключен. Такой студент наносит ущерб имиджу нашего вуза. Когда конкурс до сорока человек на место, выгонять очень просто – желающих прийти в институт на втором-третьем курсе довольно много. Институт наполовину коммерческий – чуть больше тысячи бюджетных мест и примерно столько же договорных. Безусловно, договорные студенты портят ситуацию, они плохо управляемы. У них детская ментальность: раз папа заплатил, они никому ничего не должны. Это особенно отчетливо проявляется, когда группа состоит только из платных студентов. Если же группа разнородная, то такая установка изначально не возникает. Моя позиция проста. Я вызываю отчисляемого студента и говорю ему: "Каждому из нас отведено на земле определенное количество времени, и мы вольны использовать его по своему усмотрению. Ты не ходил на занятия, наверное, занимался чем-то более интересным, чем учеба.

Я уважаю твой выбор, но не хочу ходить к врачу, который учился так же, как ты". У нас критерий простой: ты либо знаешь, либо не знаешь. Думаю, подготовка специалистов должна идти от структуры занятости: на одного хорошего инженера нужно десять хороших техников, а каждому технику необходимо примерно 20 рабочих. Сейчас, к сожалению, эти пропорции утрачены.

Кстати, о пропорциях. На какие специальности в этом году был спрос?

На те же, что и в прошлом году: финансы, связи с общественностью, гостинично-туристический бизнес, информационный менеджмент. Пока, несмотря на то что у ряда специалистов есть опасения, что мы вот-вот попадем в демографическую яму, конкурс огромный. По ряду специальностей он доходил до сорока человек на место.

Вы занимаетесь трудоустройством своих выпускников?

Юридически распределения не существует, но на каждом факультете есть разного рода механизмы, которые помогают студентам трудоустраиваться. Например, мы сотрудничаем с рядом очень крупных компаний. Наши студенты на четвертом курсе проходят там практику, пишут диплом по соответствующей специализации и, как правило, после окончания института идут туда работать. Мы предлагаем работу приблизительно 60-70% выпускников. Большинство студентов начиная с третьего курса работают, и к пятому курсу на тех же информационных технологиях найти безработного студента практически невозможно, причем они получают порядка полутора тысяч долларов в месяц.

Гораздо больше, чем преподаватели?

Я бы так не сказал. Хороший преподаватель, а тем более тренер, вполне в состоянии сегодня хорошо заработать. Думаю, что средний преподаватель вуза в рамках высшего образования сейчас получает порядка тысячи долларов. Конечно же, речь не идет обо всей стране. В системе послевузовского образования – значительно больше.

Каково сейчас качество преподавательского состава и как идет подготовка молодой смены?

Здесь есть определенные проблемы. Сначала из вузов побежали все, кто мог. Потом часть вернулись, и произошла некоторая стабилизация. Плохо то, что растет средний возраст преподавателя. Наш вуз, как, наверное, и другие вузы, предпринимает определенные шаги, чтобы привлечь молодежь, например, мы предлагаем стажировки в лучших западных школах. Тем не менее молодых преподавателей гораздо меньше, чем хотелось бы. Как правило, это совместители. Сегодня совмещать хотят многие, и это хорошая тенденция.

А поступают ли к Вам заявки на обучение из корпораций?

У нас довольно много таких программ: Сбербанк, "Газпром", РАО "ЕЭС России"…

Эффективны ли такие тренинги?

Если в компании к ним относятся серьезно, то эффективны. Помню изумительнейшую программу, в которой я участвовал, правда, ее проводил не наш вуз. Она потрясает размахом: "Татнефть" в Нефтегазовом институте Академии народного хозяйства проводила обучение для всех сотрудников, начиная от совета директоров и кончая низовыми менеджерами. Чартерными рейсами людей привозили в Москву на определенный срок.

Вопрос о необходимости международной аккредитации сегодня является одним из наиболее актуальных. Считаете ли Вы, что ее получение – это единственный способ признания программы, школы?

Начнем с того, что существуют государственные требования к программе МВА, есть совет по МВА при Минобрнауки, членом которого я являюсь. Этот совет разрешает или не разрешает какому-то вузу вести ту или иную программу. На сегодняшний день только порядка 50 учебных заведений получили право выдавать дипломы государственного образца. Если у Вас есть лицензия на ведение образовательной деятельности, Вы можете открыть программу МВА, не получая такого разрешения, но тогда Вы обязаны выдавать собственный диплом. А дальше начинается общественная аккредитация, рейтинги…

Не будут ли общественная и государственная аккредитация противоречить друг другу?

Нет. Проблема в том, что общественная аккредитация – это сложный процесс. Непонятно, кто этим должен заниматься. Первоначально предполагалось, что Торгово-промышленная палата, или какой-нибудь совет предпринимателей, или наша ассоциация. Что касается членства в ассоциациях, то наш вуз – член CEEMAN, EFMD и многих других международных ассоциаций, и это, безусловно, полезно для нас. Мы участвуем в конференциях, изучаем передовой западный опыт, приглашаем в Россию своих зарубежных коллег. Например, в прошлом году приглашали совет по образованию, члены, которого – крупные ученые, бывшие ректоры европейских вузов. Они тут месяц работали, провели внешний аудит университета, оценили наши курсы на предмет соответствия западным стандартам, написали большой отчет, где отражены все наши успехи и упущения.

Оценка объективная?

Да, абсолютно объективная оценка, мы вместе обсуждали отчет. Это еще один путь к аккредитации, вернее, возможность улучшить дело. В РАБО в течение года проходят специальные семинары для организаторов программ МВА, а также семинары для преподавателей тех или иных дисциплин. Такой семинар обычно длится три дня, ведут его два-три эксперта. Причем они заранее передают весь набор слайдов, все кейсы. Вот еще один способ повышения качества работы бизнес-школ.

А как сейчас продвигается дело с общественной аккредитацией?

Пока в этом направлении никаких действий не предпринимается: есть государственные требования, и считается, что мы не создаем альтернативы этому совету по МВА. Что касается рейтингов, то мы разработали свой механизм рейтингования. В начале лета провели совещание, пригласили журналистов из ведущих российских изданий. Я не буду вдаваться в подробности, скажу только, что мы попытались создать некую согласительную комиссию, которая бы разработала показатели рейтингования, адекватные российским условиям.

Насколько бизнес-школы, которые получают международную аккредитацию, соответствуют западным стандартам?

На Западе существует годами проверенная и статистически оправданная совокупность показателей. Прежде чем получить международную аккредитацию, школе придется проделать огромную работу. Сначала приезжает экспертный комитет, который все досконально проверяет и делает замечания. Через некоторое время они возвращаются и снова проверяют и так далее. В известном смысле это полезно для бизнес-школы. В России представлены различные совместные программы МВА, есть международные и отечественные программы. Качество российских программ сейчас выросло, среди них есть вполне приличные, не нуждающиеся в международном одобрении.

Очень важен вопрос соотношения стоимости и результата. Человек, который приходит на программу МВА, должен четко представлять свою будущую карьеру. Если он хочет дальше работать в России, и не в крупной мультинациональной корпорации, иностранная программа МВА ему не много даст. Если же он собирается работать в Европе или в мультинациональной корпорации, то тут возникает вопрос: откуда эта корпорация? Существуют страны, например Дания или Швеция, где обязательным условием продвижения является получение МВА. А есть страны, где МВА не придается особого значения. Тем, кого интересуют совместные программы, нужно хорошо знать язык, как правило английский. Но сейчас появилось довольно много людей, которые свободно владеют иностранными языками.

На каком языке у Вас ведется преподавание?

На русском. Но мы приглашаем и преподавателей, которые говорят на других языках. Вы можете спросить: "Стоит ли приглашать западных преподавателей?" Думаю, стоит, но только лучших. Правда, они стоят дорого и надолго приехать не могут – их не отпускают. Приглашать специалистов среднего уровня не имеет смысла – мы читаем те же книги, что и они, используем те же кейсы. У нас общее информационное пространство, все доступно, все есть. Более того, мы пишем свои кейсы, потому что слушатели просят приводить опыт российских компаний.