Б. Кузык
Россия на рубеже ХХI века: стратегия в условиях новых геополитических вызовов
"Экономические стратегии", 2000, №1, стр. 19-30

Цивилизованное государство на каждом этапе исторического развития соизмеряет собственную доктрину и стратегию с реалиями изменяющегося мира. Преддверие ХХI века не является в этом смысле исключением. Новое тысячелетие рождается в грандиозных изменениях мирового устройства, в процессах глобализации и структурной перестройки мировой экономической системы. Если Россия желает остаться в иерархии основных экономических и политических игроков на мировой арене в качестве полноправного участника, а также занять в ней ведущие позиции, необходимо переосмыслить модели национального развития, внести необходимые стратегические коррективы. На протяжении ХХ века Россию сопровождают концепции и мифы, которые на определенных этапах ее развития были адекватны экономической, политической и социальной обстановке, но ныне безнадежно устарели. Последнее десятилетие века характеризовалось появлением на геополитической арене мира новейших вызовов и угроз. Очевидно, что российская геополитическая доктрина должна измениться с учетом необходимости снижения или устранения отрицательных последствий этих вызовов. Кроме того, общество, которое сознает свою ответственность перед собой и последующими поколениями, не может отказаться от безотлагательного решения вопроса, содержание которого задается духом и пафосом эпохи перемен: каковы центральные ориентиры формирования стратегии национального развития в соотнесении с реальными возможностями выхода России на новые стратегические рубежи?
По крайней мере, часть этих проблем была ранее рассмотрена автором в работах "За кулисами прорыва: Россия на рынках вооружений", "Российское оружие: война и мир", а также в новой работе "Оборонно-промышленный комплекс России: прорыв в XXI век". Настоящая статья продолжает и развивает тему, поднятую в этих книгах.

Схема: Общий арсенал СССР и нынешнего СНГ, включая Россию (pdf, 200K)

Панорама новой мировой ситуации

Центральный вектор мирового развития: постиндустриализм и его технотронная фаза

К концу ХХ века процессы, происходящие в большинстве развитых государств мира, с достаточной ясностью высветили центральный вектор мирового развития. Российская интеллектуальная мысль не осталась в стороне от анализа нового явления. Процессам, происходящим на мировой арене, а также их фундаментальным истокам было посвящено множество работ1.
Как отечественные, так и зарубежные ученые, аналитики, наблюдатели сходятся в том, что происходит глобализация, и это является центральной тенденцией мирового развития. Все в мире стало взаимозависимым - сегодня это очевидно не только для ученых, политиков или бизнесменов, но также для обывателей. Интернационализация затронула практически все сферы жизни, но особо ярко это проявилось в экономике. Хозяйственное взаимопроникновение до неузнаваемости преобразило мир. Канун ХХI века представил мировую цивилизацию в ином качестве - в новейшую фазу развития и взаимодействия вступили геополитика, геоэкономика и геостратегия. Три компонента мировой системы, находясь в состоянии постоянной иерархической перестройки, несут в себе сложнейшее переплетение национальных интересов, противоречивых стратегических притязаний, а также механизмов их реализации и защиты. Перманентное нарушение стабильности системы породило общую неравновесную ситуацию в мире. С одной стороны, геоэкономика диктует необходимость глубокой хозяйственной интеграции в целях реализации национальных экономических стратегий, с другой - геополитика, являясь более подвижным и по своей природе субъективным элементом системы, ситуационно вырываясь на передовые позиции, подчас деформирует интеграционные процессы, поднимает на поверхность из глубин исторической памяти те или иные притязания, которые могут не вписываться в нормы и понятия стабильного и поступательного исторического процесса. Военная компонента, всегда и неизбежно важная в развитии общества, в этих условиях теряет однозначность характеристик и функций. В одном случае она защищает геоэкономические национальные интересы, но в другом - наполняет силовым содержанием стремление тех или иных государств к проведению активной международной политики. Экономика милитаризируется, тем самым ресурсно истощая мировую систему.

Это единство и борьба геоэкономики и геополитики наглядно проявляется на современной политической карте мира. К примеру, открытие новейших месторождений нефти и газа (Туркмения, Казахстан, Азербайджан, Россия) влечет за собой перегруппировку экономических сил в мире, что сопровождается объединением кредитно-финансовых, производственных, интеллектуальных и других ресурсов для совместного освоения новейших энергетических источников. Формируются гигантские консорциумы, новейшие производственные инфраструктуры на базе инновационных, технологических прорывов. Одновременно мир сотрясают серьезные политические кризисы. Это балканский кризис и война в Персидском заливе, а также бесконечные локальные конфликты, опоясывающие земной шар. В этих очагах геополитического передела происходит схватка за национальные интересы, которые в итоге превращаются в свою противоположность - националистические устремления. Они, в свою очередь, реализуются в форме крайних идеологических, религиозных, культурных и прочих противоречий, в форме активных тенденций к суверенизации государственных образований.

Тем не менее, в конце ХХ века центральный вектор мирового развития - геоэкономика - выходит на приоритетные позиции. Сам по себе этот процесс несет в себе подлинный потенциал установления стабильности, предоставляет возможности для мировой перестройки, лишенной открытых конфликтов, для разрешения проблем, чреватых конфронтациями, геоэкономическими (не военными) методами, то есть с учетом хозяйственных интересов2. Мировая договорная система еще далека от раскрытия своего истинного потенциала и реализации всех возможностей3.

Характер стратегического вектора национального развития

Под воздействием глобальных исторических событий ХХ века геоэкономическое пространство находится в состоянии постоянных изменений. На переломе столетий эти изменения попадают также под влияние принципиально новых процессов, связанных с достижением человечеством более высокой фазы технологического развития. Смена фаз - это объективное явление, так как оно зависит от закономерностей развития науки и техники, и практически никакая развитая национальная экономика не может избежать этого этапа. При этом дееспособная национальная экономика становится участницей мировых воспроизводственных циклов и вступает в борьбу за формирование и перераспределение мирового дохода.

Эта влиятельная и сильная в настоящий момент тенденция, тем не менее, не имеет длительной перспективы. Темпы мирового техногенного развития неизбежно ограничены пределами ресурсного поглощения. По сути, брошен вызов естественному способу существования человека и среды его обитания. В этих условиях геоэкономическое пространство трансформируется под влиянием новой цивилизационной парадигмы4 - неэкономической, которая подразумевает слияние, сращивание в едином воспроизводственном цикле техногенных начал и этнонациональных, культурологических условий бытия, что задает иные темпы динамики - более медленные. Фундаментальные истоки и очертания новых направлений парадигмы мирового развития проступают уже сейчас. Они свидетельствуют о появлении возможности нейтрализации тех угроз и вызовов, которые связаны с межцивилизационными столкновениями, фундаменталистскими конфронтациями и прочими конфликтами. Однако для реализации этой возможности необходимо знать параметры геоэкономического пространства, с тем чтобы "примерить" к ним национальную экономику в попытках предвосхитить ее прогнозируемые деформации под воздействием геостратегических факторов и отрицательных последствий.

Основные геоэкономические параметры современного мира

Их анализ необходим, чтобы ясно определить контур формируемой национальной доктрины в рамках геоэкономического развития. Анализ можно свести к следующим положениям:
o интернационализация коренным образом изменила характер международного разделения труда. Сегодня процессы обмена и взаимодействия идут не только между государствами, но, прежде всего, между транснационализированными структурами - мировыми воспроизводственными центрами (или ядрами), то есть крупными технологическими мегаполисами. Звеньями этих центров становятся экономические структуры и системы управления, относящиеся к различным национальным экономикам;

Отмеченные выше глобальные изменения неизбежно отражаются на внешней политике, которую проводит то или иное национальное государство. Функции и стратегии современной дипломатии определяются реализацией целей и задач геоэкономического и геополитического характера, с явным акцентом на первом. С этой точки зрения мировая геоэкономическая модель развития рассматривается как политологическая система взглядов (а также концепций), согласно которой политика государства предопределена экономическими факторами: национальные экономики и субъекты хозяйствования включаются в мировые интернационализированные воспроизводственные процессы с целью участия в формировании и использовании мирового дохода5. Одновременно геополитический подход учитывается постольку, поскольку в рамках геополитического пространства то или иное государство реализует собственные политические, стратегические интересы, и в схемах их реализации проблемы столкновения интересов могут быть решены политическими методами, включая силовые и военно-политические методы разрешения спорных вопросов.

Эта двойственность национальной доктрины оказывает влияние как на долговременные тенденции национального развития, так и на самые ближайшие его перспективы.

Россия: стратегическая пауза и ближайшая стратегическая перспектива

В новейшей фазе мирового развития идет формирование нового мирового порядка. Место и роль России в архитектуре нового мирового порядка предопределены не только ее исторически сложившимся геополитическим, но и геоэкономическим положением. Россия продо-лжает оставаться огромным евразийским мегаконтинентом с богатыми энергетическими, сырьевыми, интеллектуальными и другими ресурсами, со своими национальными геополитическими, геостратегическими и геоэкономическими интересами. Несмотря на серьезные потрясения и утрату некоторых важных экономических и политических позиций, Россия сохраняет возможность выступить одним из активных участников становления нового мирового порядка, ведущим "игроком" в новом стратегическом балансе сил.

Стратегическая пауза в переделе мира, начавшаяся после окончания холодной войны, ныне завершается. Судя по всему, мировое сообщество приступило к беспрецедентному переделу мира, прежде всего в геоэкономическом смысле. Это происходит в форме передела зон экономического влияния в рамках постсоветского пространства. Здесь развернулась борьба за энергетические, сырьевые, людские, интеллектуальные и прочие ресурсы. Здесь сталкиваются хозяйственные интересы, формируются геоэкономические полюса мирового влияния, идет перекраивание политической карты мира по экономическим границам. В основном это бескровный процесс: мировое сообщество и новейшие субъекты международного общения (транснационализированные структуры) настроены на поиск почвы для взаимных договоренностей с использованием норм международного экономического права, системы конвенций, международных договоров и тому подобного. России важно не упустить время и в ясной, четкой, аргументированной форме показать всему миру свои стратегические интересы, устремления и притязания, ведь стратегическая пауза не бесконечна, и вступление в борьбу за геоэкономический передел мира на более позднем этапе означает практически неизбежное привлечение военной составляющей к решению спорных проблем. Тогда становится реальностью военно-политическая конфронтация с основными игроками геоэкономического поля, с транснационализированными системами (или "странами-системами"), с развитыми странами мира.

Здесь возникает необходимость подробно остановиться на тех механизмах и рычагах реализации национальных интересов, которые может использовать Россия в большой борьбе за передел мира.

Очевидно, что стратегическое внимание должно быть сосредоточено на постсоветском пространстве и особо важной в связи с этим проблеме - формировании единого экономического пространства. Региональная интеграция сегодня является наиболее действенным и эффективным средством достижения целей национального развития, и в условиях общих для всего мира процессов глобализации альтернативы ей нет.

Экономическая дезинтеграция на постсоветском пространстве привела к ослаблению целого региона. Для России возникла реальная угроза потери высокого государственного статуса в мире. Иллюстрацию этому можно найти в сопоставлении по мировым экономическим и военным показателям СНГ с другими современными мировыми региональными объединениями - Европейским Союзом (ЕС), Североамериканской зоной свободной торговли (НАФТА) и Азиатско-Тихоокеанским экономическим сотрудничеством (АТЭС). Доля СНГ в мировом валовом внутреннем продукте (по паритету покупательной способности) - всего 3%, тогда как доля ЕС - 24%, НАФТА - 26%, АТЭС (без членов НАФТА) - 29%; доля СНГ в государственных расходах - 1,5% (ЕС - 40%, НАФТА - 21%, АТЭС - 21%); доля СНГ в экспорте - 2% (ЕС - 43%, НАФТА - 17%, АТЭС - 25%); доля СНГ в инвестициях - 3% (ЕС -19%, НАФТА - 19%, АТЭС - 36%); доля СНГ в военных расходах - 3% (ЕС - 22%, НАФТА - 37%, АТЭС - 18%). И это при огромном ресурсном, энергетическом, промышленном, инновационном, техническом потенциале стран Содружества. При этом экономическое пространство СНГ сформировано и продолжает развиваться в рамках индустриального вектора развития. Иначе говоря, при сохранении однородности содержательной части разрушение организационных основ и форм привело к отмеченным выше негативным последствиям. Реальная интеграция в рамках СНГ может значительно усилить роль России в мировой экономике и политике. Доля реформированного Содружества в мировых показателях может достигнуть к 2015 году 4%, а к 2030 году - 7-8%. Разумеется, это существенно ниже показателей трех основных экономических группировок, но примерно в полтора раза больше, чем показатели Российской Федерации, действующей в одиночестве6.

Значение интегрированных действий в достижении геостратегических целей возрастает также и в связи с тем, что военная сила как инструмент внешней политики будет достаточно долго играть важную роль. Активность и согласованность боевых действий интегрированной военной силы стран НАТО в Югославии - лишний тому пример.

К сожалению, с распадом СССР военная составляющая внешнеполитических акций России значительно ослабла. Достаточно сопоставить общий арсенал бывшего СССР и нынешнего СНГ, включая Россию. Итог такого сопоставления явно не в пользу России.

Конечно, это не означает немедленной необходимости восстановления военного потенциала России до того объема, каким обладал в свое время Советский Союз. Военный потенциал, который ныне остался России, вполне можно назвать достаточным для сдерживания угроз, однако потенциалом действий традиционных - сила на силу. Для более эффективного его использования и снижения военно-экономического давления на экономику страны было бы целесообразно найти возможность объединить усилия стран СНГ в достижении общих геополитических целей.
Необходимо также отметить военно-техническое и технологическое содержание возможностей России как участника внешнеполитических акций. В условиях расширения военно-технического сотрудничества и формирования новых требований к национальным вооруженным силам, к их боевому оснащению, в связи с появлением новейших форм ведения вооруженной борьбы российскому военно-промышленному комплексу предстоит исполнить принципиально новую роль.

Распад Союза не только вверг бывшие республики в глубокий экономический и политический кризис. Произошел также разрыв многочисленных кооперационных и технологических связей между предприятиями. Однако российский военно-промышленный комплекс и по сей день сохранил свой статус высококлассного комплекса мирового уровня, способного решать задачи по генерированию новейших технотронно-технологических идей и налаживать производство ультрасовременных образцов вооружений. Образование "мертвых экономических зон" отечественного ВПК пока соответствует общемировым тенденциям. Начиная с конца 70-х годов в недрах мирового ВПК развивается новейшая военно-экономическая популяция, которая, видимо, предопределит технологическое лицо мировых воспроизводственных центров ХХI века. Речь идет о производстве невиданных ранее систем поражения на базе новейших радиоэлектронных, информационных, биоинженерных и прочих технологий. К такому повороту в своем развитии ВПК был подготовлен принципиальными изменениями геоэкономической и геополитической ситуации. Формирование мировых интернационализированных воспроизводственных центров, имеющих непостоянный характер, поставило проблему обеспечения их защиты. Поскольку границы действия этих центров абсолютно не совпадали с национальными государственными границами, они "впитывали" в себя разные мировые инфраструктуры, тяготевшие к различным странам. Таким образом, защита суверенитета национальных государств сегодня дополняется новой задачей - задачей защиты национальных интересов далеко за географическими рамками государств с одновременным встраиванием военной компоненты в воспроизводственные структуры мировых центров, что неизбежно сопровождается продвижением военных арсеналов вслед за ними. Впрочем, это только один аспект данной проблемы. Существует другая фундаментальная тенденция, возникновение которой связано с теснейшим переплетением различных национальных капиталов и появлением нового класса интересов, которые требуют соответственного типа экономической и военной защиты этих интересов. Таким образом, стимулируется появление нового класса вооружений - локального, точечного действия, мощность которого возрастает.

Становится ясно, что геоэкономические процессы поставили перед военными новейшую задачу по филигранному и оперативному оперированию на ранее не виданном "поле боя"7 с использованием систем вооружения, по своей мобильности и точности превосходящих все известные образцы.

Кроме того, технотронная фаза современной геоэкономики не только преобразила характер вооружений, но также актуализировала необходимость пересмотра характера войн - появились их новейшие разновидности, формы и так далее. Это, прежде всего, геоэкономические, информационные, экологические и прочие войны, где используются нетрадиционные приемы: высокие геоэкономические и информационные технологии, провоцирование экологических и техногенных катастроф. Разработка культурологических войн также ставится сегодня на повестку дня. Они предусматривают удар по национальным сакральным вертикалям (то есть особо вычленяемым системам духовного тяготения наций), с разрушением которых целые народы теряют свои духовные ориентиры и центры духовного притяжения. Это, в свою очередь, подрывает основы национального развития - культурно-генетические коды. Реалии эти жестоки, но с ними необходимо считаться. Новейшая российская военная доктрина должна учитывать эти новации, чтобы трансформировать их и оснастить вооруженные силы такими передовыми системами воздействия на условного противника, которые дали бы возможность стране избежать негативных последствий проявления зреющих в мире угроз и опасностей.

В связи с этим особую роль в установлении мирового стратегического баланса сил приобретают такие организационные структуры, как технополисы, что характерно и важно для России. Мир еще только подходит к решению этой проблемы, а в России уже практически существует уникальная система технополисов, в которых сохранился и продолжает развиваться интеллектуальный и технологический потенциал. Для их эффективного функционирования необходимо индустриальное и экономическое единство технополисов в рамках общей национальной системы. Следует расширить границы их функционирования, экономически связав их с малыми и средними фирмами. Каждая из таких фирм должна быть мобильна и восприимчива к мировым инновациям. Целесообразным представляется функционально вынести часть этих фирм за национальные рамки. Такая система будет обладать большими возможностями для освоения инновационных прорывных технологий благодаря постоянному соприкосновению с мировыми воспроизводственными циклами. Таким образом, эра постиндустриализма характеризуется возникновением не только новых форм и видов соперничества (геоэкономические, информационные и прочие войны), но также новейших концепций вооружения и классов оружия, условий для его воспроизводства и организационных структур, соответствующих уровню решения этих задач. Для обеспечения комплексного подхода к решению данных задач необходима политическая воля к прогрессивному обновлению России, ее вступлению в фазу глубокого, подлинного реформирования.

Новые люди, новые идеи, новые структуры

Сегодня мы вынуждены констатировать, что темпы реформ в России далеки от оптимальных, к тому же перемены были во многом непродуманны. В обществе существует известная рефлексия по поводу причин, затормозивших реформы. Автор предлагает свою версию, несколько отличающуюся от традиционных взглядов.

Первой и основной причиной отставания России является игнорирование общемировых тенденций развития, в том числе отсутствие адекватной оценки геоэкономической взаимозависимости всего в мире. Эти подлинные "провалы" геоэкономического сознания не позволили организовать "работу на опережение" с учетом геоэкономической перспективы XXI века. В нашей стране по идеологическим соображениям часто сознательно игнорировался такой феномен, как транснационализация экономики, хотя весь мир пережил эти исторически необходимые процессы. Плановая система не желала допускать в национальные воспроизводственные циклы "иностранный элемент". Национальная экономика оказалась обречена на производство уникальных изделий в рамках "коротких" национальных воспроизводственных циклов. Отсталость тех или иных звеньев в производстве уникальных изделий была неизбежна. Ненадежность отдельных агрегатов, отдельных частей конструкций и систем изделий, а как следствие - потеря конкурентоспособности, вытеснение с мировых рынков, рост технологических рисков - такова цена идеологических по своей природе просчетов.

Мировая и отечественная история дают свидетельства многочисленных крупных аварий и катастроф, гибели уникальных материальных объектов из-за радиоактивных выбросов на атомных электростанциях, неисправности космических объектов и авиационной техники, аварий на атомных подводных лодках, на магистральных нефте-, газо-, продуктопроводах и так далее. Нередко эти аварии сопровождались человеческими жертвами. Расследования показывают, что часто причиной катастроф являлась ненадежность отдельных комплектующих элементов и блоков.
Та же идеология "замкнутости" вела к недостаточному соприкосновению с мировым инновационным рынком, а следовательно, к застою, медленной сменяемости технологических процессов.
Другая, менее очевидная, но не менее важная причина, ставшая тормозом реформ, - отсутствие адекватных мотивационных стимулов, основ конкурентности и здоровой предпринимательской борьбы за государственные заказы.

Так, например, тендеры за право получения государственного оборонного заказа проходят, как правило, среди узкого круга отечественных предприятий и организаций, что отнюдь не способствует созданию подлинной, здоровой конкуренции и формированию реального уровня цен. Часто проведение тендеров сопровождается жестким лоббированием интересов определенных финансово-промышленных групп. Эти ситуации возникают из-за высокой степени отраслевой монополизации и отсутствия действенного отечественного антимонопольного регулирования. Но нередко подобная ситуация складывается и при проведении международных тендеров по реализации крупномасштабных проектов - в энергетике, при разработке сырьевых месторождений и так далее.

Третьей причиной явилось функционирование национальной экономики в рамках торгово-посреднической доктрины взаимодействия с внешним миром. Россия не предприняла своевременных шагов для перехода на производственно-инвестиционную (геоэкономическую) модель развития экономики. В итоге конъюнктура мирового рынка способна быстро переориентировать сырьевые, энергетические, интеллектуальные и другие ресурсы с внутреннего потребления на внешнее. Отечественные воспроизводственные центры остаются при этом на "голодном пайке". Это ведет к свертыванию производства продукции машиностроения. В результате деиндустриализации страна может оказаться на обочине мирового развития. Между тем, задача перехода на производственно-инвестиционную модель национального развития была сформулирована еще в Послании по национальной безопасности Президента РФ Федеральному Собранию в июле 1996 года. До практической реализации дело не дошло, что является пороком политической системы, где послания президента не являются эффективным средством продвижения новаций, принципиальных для страны идей.

Сам процесс эффективного реформирования в России должен проходить в двух плоскостях. В первой - осуществляется мобилизация реального сектора экономики для обеспечения устойчивого и высокоэффективного функционирования промышленного сектора. При этом целесообразно сделать акцент на развитии приоритетных сфер производства с быстрой окупаемостью. К таким, безусловно, относятся: энергетическая отрасль, добыча нефти и газа и их переработка, металлургия, аэрокосмический комплекс, авиация, строительство, информационные технологии и средства связи, новые материалы, информационные системы. Именно в этих сферах возможны технологические прорывы в сжатые сроки.

Вторая плоскость осуществления реформ - глубокие институциональные преобразования с учетом тенденций в геоэкономическом развитии мира, что требует особого пояснения.

Процессы в геоэкономике привели к глубокой трансформации мировых организационных структур. В этом смысле послевоенный период характеризовался следующими важными чертами. Во-первых, стало очевидным господство геополитических тенденций в мире. Во-вторых, мир сформировался как макросистема, состоящая из многочисленных, но слабо взаимодействующих между собой структур. В-третьих, мир втянулся в "холодную" войну, что определило тенденции его развития на многие годы. Особенности исторического периода сказались и на содержании геополитического мышления руководства большинства стран мира: стратегия поведения основных субъектов международного общения предопределилась на десятилетия. Набор и функции международных организаций и структур (в том числе экономических), которые, по сути, являются проводниками геополитической стратегии, по сей день несут отпечаток этих явлений. В условиях начала интернационализации при одновременной слабой транснационализации хозяйственных структур все участники этого процесса стремились в какой-то мере уравновесить свои национальные интересы, которые опосредовались только международными, межгосударственными связями. Весь послевоенный набор международных организаций, равно как и их функции, с одной стороны, должны были конституировать результаты совершившегося в итоге Второй Мировой войны геополитического передела мира, с другой - стать проводником новейших геополитических устремлений ведущих участников процесса международного общения. Эти задачи, часто не лишенные гегемонистских притязаний, реализовались в ходе участия в международных организациях наиболее сильных и целеустремленных государств. Однако по мере технологического развития ведущие государства мира сближались во многих сферах деятельности, что не могло не привести к формированию единого геоэкономического пространства. Сложилась ситуация, которая потребовала новых организационных структур для формирования и управления этим объективным процессом.

Еще в конце 60-х - начале 70-х годов основатель и первый президент Римского клуба Аурелио Печчеи проявил прозорливость и в своем "Проекте-69" сформулировал принцип, согласно которому человечество и условия его существования являются интегрированной макросистемой, возникающей из огромного числа и разнообразия взаимодействующих систем и подсистем8. Но сами эти подсистемы оказались живыми, подвижными, расширяющимися образованиями, способными к саморазвитию. В 70-80-х годах они под влиянием набирающей силу интернационализации всех сфер деятельности человека, и прежде всего хозяйственной транснационализации, начали постепенно превращаться в крупные геотехнологические центры (ядра), что привело к зарождению и дальнейшему бурному развитию наднациональной сферы и наднациональных структур.

Транснациональные корпорации уже давно вышли на ведущие позиции в мировой экономике, сформировав надгосударственную воспроизводственную систему. Так, международное производство на базе 280 тысяч филиалов ТНК по объему продаж составляет 7 триллионов долларов США, что существенно выше объемов международного экспорта9. Однако и здесь активно идет процесс формирования мощных подвижных трансграничных систем. В банковской сфере и промышленности США за последние 10-12 лет произошла целая серия крупных слияний и поглощений, значительно усиливших конкурентные позиции лидеров "большого бизнеса" (наиболее заметные примеры в авиакосмической промышленности - "Боинг" и "МакДоннел-Дуглас", "Локхид" и "Мартин-Мариетта"; в банковской сфере - "Чейз Манхэттен" и "Кемикл Бэнк")10.

Эти структуры входят в сложные, неоднозначные взаимоотношения с государственными институтами, так как значимая доля влияния последних переходит в ведение этих наднациональных образований. Перед мировым сообществом стоят принципиальные и серьезные вопросы - как соотнести стратегические интересы развития наднациональных структур с интересами развития национальных государств, каким образом реформировать систему коллективной безопасности в этих условиях и каким образом определить новую роль военной компоненты, которая ныне тяготеет к защите интересов этих наднациональных мировых структур? Другими словами, приоритетность экономического пространства ставит перед мировым сообществом задачу поиска путей перехода к иной системе мировых международных организаций, соответствующей новой геоэкономической ситуации. Современное понятие "международная организация" не предусматривает наднациональных функций и отражает только взаимодействие между государствами без учета потребностей возникающих наднациональных структур, международные организации не способны регулировать отношения между ними.

Набор этих структур пока не вполне очевиден, находится в становлении, но, по крайней мере, возможно определенно говорить о появлении некоторых из них, в частности геоэкономического трибунала.

В данном случае интересно отметить следующее. В США, где своевременно учли геоэкономические реалии нашего мира, результаты этой оперативности используются в гегемонистских целях. В США на вооружение взят геоэкономический экспансионизм: политическая доктрина использует геоэкономические идеи и терминологию для оправдания внешнеэкономической экспансии, направленной на захват доли национального дохода других стран, эксплуатацию сырьевых, финансовых, интеллектуальных и других ресурсов государств без допуска их к формированию и использованию мирового дохода. В стремлении к полновластному контролю над другими странами США могут доходить до геоэкономических войн. Но в официальных документах США нет и следа признания или констатации собственного гегемонизма: геоэкономический экспансионизм прикрывается геополитическим "туманом". Подлинная геоэкономическая стратегия США глубоко скрыта за мифами о геополитических пристрастиях. Пример такого двойного стандарта - стратегические концепции ведущих американских стратегов и, прежде всего, Збигнева Бжезинского11. Непредвзятый анализ идей геополитического плюрализма, изложенных в его работе "Великая шахматная доска", высвечивает скрытую за ними апологетику геоэкономических войн в интересах США.

Геоэкономические войны берут начало в двух исторических составляющих - "торговых войнах" и так называемых "холодных войнах". "Вживление" милитаризации в национальные экономики - вот основа геоэкономических войн. Приемы такой операции довольно известны: они были тщательно отработаны и реализованы в послевоенный период, когда нагнетание военных угроз часто носило искусственный характер. Такая же искусственность была нередко и в моральном старении вооружений - неоправданно часто снимались с вооружения первоклассные образцы военной техники. Формирование крупномасштабных глобальных "инициатив" - еще один из указанных приемов. Классический пример - американская стратегическая оборонная инициатива (СОИ), культивирование национально-этнических конфликтов и территориальных притязаний, что позволило сформировать емкий мировой рынок оружия и военного снаряжения12, где американцы занимают, несомненно, лидирующие позиции.

В результате был запущен механизм оперирования высокими геоэкономическими технологиями на геоэкономическом атласе мира. В сферу действия этих технологий в той или иной степени оказались вовлечены практически все страны мира. Появились и собственные "лидеры". Ими стали страны, превратившиеся в огромные испытательные полигоны, где оттачивались новейшие технологии внешнеэкономических войн. В результате применения таких технологий начали и продолжают истощаться многие национальные экономики, реагирующие на любые геостратегические глобальные "инициативы". Многие национальные экономики с надеждой смотрят на мировой рынок оружия и военного снаряжения, вступают в борьбу за лидерство - и маховик глобальной милитаризации раскручивается все больше и больше, что чревато непредсказуемыми негативными последствиями для всего мира.

По мере постепенного "вживления" военного фактора в геоэкономические процессы формируются более изощренные приемы ведения войн в соответствии с развитием стратегии "непрямых действий"13, а вместе с этим формируются новые виды "оружия" невоенного характера - появляется, например, своего рода геоэкономическая "вирусология".

Страны-жертвы геоэкономических войн обязательно должны учитывать эти новшества при разработке национальных доктрин. Данный ракурс представляет собой совершенно иной взгляд на оценку спектра и характера угроз, равно как и на способы адекватных ответных реакций, задача которых - не позволить втянуть страну в чужие геоэкономические "игры". Реальная возможность предотвращения геоэкономических войн возникла сегодня в связи с формированием геоэкономического трибунала.

Разумеется, важно своевременно внести коррективы в набор, структуру и функции международных и национальных организаций, систем внешнеполитических и внешнеэкономических структур, обеспечивающих отношения с внешним миром. Но особое внимание при этом следует уделить изменению характера национальной модели экономического и политического взаимодействия с окружающим миром. Россия неоправданно долго "застряла" на этапе торгово-посреднической модели, а национальные интересы не нашли способа органично включить геоэкономические интересы. Складывается впечатление, что отечественные внешнеполитические институты далеки от осознания исторической ответственности за проводимый ими курс. "Невроз суверенизации" не позволил до сих пор в четкой форме провозгласить и обозначить на геоэкономическом атласе мира наши геоэкономические интересы, зоны влияния. Нет соответствующих установок для вооруженных сил. Так или иначе внешние транснациональные структуры втягиваются в нашу экономику, превращая Россию в "страну-систему", опрокинутую "вовнутрь". В то же время стратегический выигрыш США еще и в том, что они представляют собой "страну-систему", выносящую далеко за национальные рамки свои воспроизводственные циклы и институционально их оформляющую. В России вместо формирования транснациональных финансово-промышленных групп, придания им статуса носителя национальных интересов, вплетения в их структуры военной компоненты для защиты геоэкономических интересов страны происходит упорное возвращение к морально устаревшей торговой модели с ее пассивным конъюнктурным оперированием на внешней арене. Более того, в результате непродуманных действий разрушены реальные структуры, способные обеспечить России геоэкономический выход во внешний мир, в частности аннулированы десятки торговых представительств.

Но объективные требования действительности берут свое. Геоэкономический подход находит такие сферы, где он способен пробить себе дорогу. Геоэкономическая модель внешних связей России будет замещать торговую, что неизбежно приведет к формированию новых организационных структур14. Уже сейчас необходимо продумать систему представительства России в мировых транснационализированных структурах - государство должно представлять свои интересы в ТНК, консорциумах, крупнейших корпорациях, страховых компаниях, банках и других структурах. Переход на новую институциональную модель отношений с внешним миром нельзя воспринимать как локальный процесс: он должен проходить в контексте принятия новой внешнеэкономической доктрины, выработки соответствующего арсенала средств ее реализации с учетом общего перехода на геоэкономическую модель национального развития. Эта модель содержит огромный потенциал для развития отечественной экономики: открываются возможности активного участия России в формировании и распределении мирового дохода на основе деятельности в интернационализированных воспроизводственных циклах.
Серьезное и ответственное осмысление новейших реалий, которые сегодня задают тон на мировой арене, будет во многом способствовать эффективности участия России не только в уже существующих международных организациях, но также в тех, которые ныне находятся в стадии становления.

Стратегический маневр

Стратегия развития любой национальной экономики только тогда обладает позитивной исторической перспективой, когда в ней соблюдена определенная этапность, а также сохраняется способность к стратегическому маневру.

Переход российской национальной экономики к геоэкономической модели функционирования и развития предполагает два этапа. Первый формируется в результате анализа стратегической конъюнктуры, которая, в свою очередь, складывается под влиянием системы реальных угроз и вызовов, с одной стороны, а с другой - с учетом реальных ресурсных возможностей страны. Среди угроз и вызовов несомненный приоритет принадлежит стремлению западной постиндустриальной цивилизации прорваться к новым источникам ресурсов на постсоветском пространстве. Ставится задача не только подчинить эксплуатацию этих ресурсов требованиям функционирования мировых воспроизводственных центров, но также максимально не допустить Россию к участию в распределении мирового дохода, формируемого в этих циклах. Деятельность всей военной машины Запада тесно и очевидно связана с выполнением этой задачи. НАТО продвигается на Восток вслед за воспроизводственным поглощением стран Центральной и Восточной Европы, Прибалтики, Средней Азии. В этом движении используются кредиты международных организаций, вся производственно-инвестиционная деятельность и так далее. Кризисы в Персидском заливе и на Балканах показывают, что геоэкономические средства воздействия активно сочетаются с военными. Цель очевидна - разрушить хозяйственную инфраструктуру жертв агрессии, а вместе с ней и систему геоэкономических связей.

Второй этап перехода российской национальной экономики к геоэкономической модели связан с формированием базовых точек прорыва и роста российской экономики. В качестве таких точек уже назывались российские технополисы. Также необходимо разработать и реализовать стратегию превращения национальной экономики в экономику транснационализированной "страны-системы". Превращение точек роста российской экономики (аэрокосмическая промышленность, авиация, атомная энергетика) в транснационализированные очаги стратегического развития - суть долгосрочной цели второго этапа стратегии развития России. Выход отечественных финансово-промышленных групп за национальные рамки, их активное участие в мировой хозяйственной деятельности - задача первостепенной важности. Сформированные в настоящее время ФПГ не познали еще в полной мере жесткой конкуренции на внешних рынках. Сегодня ни организационно, ни методологически они не готовы на равных конкурировать с лидерами мировых транснационализированных систем. Часто ФПГ в нашей стране создавались учредительно-регистрационным методом, как попытка реанимации огромных мертвых экономических зон. Из разряда министерств и их подразделений, из разряда ведомственных структур они автоматически переходили в разряд ФПГ, обретя название, но не реальный статус. Конечно, при первых серьезных конкурентных контактах с мировыми ФПГ (ТНК) они будут сметены. Актуальной становится переаттестация всех отечественных финансово-промышленных групп, выходящих на мировую арену, их беспристрастная санация с выявлением тех, кто действительно способен отстаивать как собственные, так и государственные интересы.

Только при условии оказания государственной поддержки перспективным ФПГ возможно возникновение современных экономических центров внутри страны, способных на равных участвовать в освоении мировых экономических точек роста и геоэкономических полюсов влияния. Только таким структурам государство сможет делегировать реализацию национальных интересов. Соответственно, только такие структуры вправе рассчитывать на защиту их интересов вооруженными силами государства.

Для обеспечения эффективного перехода ко второму этапу реализации стратегии развития национальной экономики целесообразно создать геоэкономический атлас мира, в том числе и национальный геоэкономический атлас в его электронной версии. По крайней мере, сегодня уже существует необходимость разработки идеологии такого атласа, его структуры и содержания. Это позволит наглядно обозначить национальные геоэкономические интересы России, ее естественные геополитические устремления и сложившиеся геоэкономические плацдармы. Кроме того, методология принятия стратегических решений по поводу оперирования в мировой системе выйдет на качественно новый уровень.

Способность к стратегическому маневру в рамках разработанной доктрины обеспечивается учетом всей совокупности факторов развития геоэкономических процессов в мире: глобализации, регионализации, условий геоэкономического передела мира, характера угроз и вызовов и так далее.

Но главным для России представляется встать на путь форсированного формирования мощных транснационализированных структур. Такие возможности есть, прежде всего, в базовых отраслях России, которые уже сегодня располагают выходом на мировые рынки со стратегическими валютоформирующими ресурсами - металлом, газом, нефтью, лесом, продукцией ВПК. Этот процесс способен стимулировать интеграционные тенденции в рамках СНГ, стран Восточной Европы, Юго-Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона, что является центральным приоритетом российской национальной экономической стратегии.


Примечания

1. Этому посвящены многочисленные семинары, симпозиумы, конференции (в том числе и международные), работы как академического, так и прикладного характера, как отечественные, так и зарубежные. В частности, см.: Э.Г Кочетов. Ориентиры внешнеэкономической деятельности (национальная экономика и предприятия в системе мирохозяйственных связей). М., "Экономика", 1992; Геоэкономика и внешнеэкономическая стратегия России (истоки и принципы построения внешнеэкономической доктрины). М., Московский общественный научный фонд, серия "Научные доклады", №44, 1997; Научная стратегия развития (ее фундаментальные опоры и ориентиры). "Общество и экономика", №3, 4, 5, 1998; А. Неклесса. Геометрия экономики. "МЭиМО", 1996, №10; Ближнее и дальнее зарубежье в геоэкономической стратегии России (под ред. Ю.В. Шишкова). ИМЭМО, М., 1997; НГ-сценарий №2, 23.05.96; Карло Жан, Паоло Савона. Геоэкономика. М., Издательство "Ad Marginem", 1997; Edward L. Luttwak. From Geopolitics to Geoeconomics. Logic of Conflict, Grammar of Commerce. - The National Interest, Summer, 1990; Carlo Jean. Guerre economiche, geoeconomia e geopolitica // Geopolitica, Laterza, Pome, Bari, 1995; La mondialisation en debat: les logiques, les reseaux at les etats, les acteurs, les enjeus. "Sciences humaines", N17, hors serie, juin-juillet 1997.
2. Хотя ниже и имеются свои противоречия, связанные с использованием военной компоненты (см. ниже).
3. См.: Петрова Г.В. Финансовое законодательство: теория и практика. "Право и экономика", №1, 1998.
4. Как система концептуальных взглядов и воззрений (моделей), отражающих процессы развития на определенных исторических этапах.
5. "Общество и экономика", №4-5, 1998, с. 4.
6. По материалам Петербургского экономического форума, г. Санкт-Петербург, 15-19 июня 1999 г.
7. В современных условиях понятие "поле боя" постепенно исчезает. Практически "полем боя" может стать любая точка геополитической карты мира, где мировые воспроизводственные ядра могут чувствовать себя некомфортно.
8. Римский клуб. История создания, избранные доклады и выступления, официальные документы. УРСС, М., 1997, с. 85.
9. "Общество и экономика", №2, 1998, с. 201.
10. "Независимая газета", НГ-политэкономика, №10, июнь 1999 г.
11. Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., Международные отношения, 1998.
12. "Общество и экономика", №3,1998, с. 197-199.
13. Это понятие введено известным аналитиком в военно-стратегической сфере А.И. Владимировым.
14. Более подробно см: Организационно-управленческая система ВЭС России - базовые критерии. "МЭиМО", 1996, №4; Научная стратегия развития (ее фундаментальные опоры и ориентиры). "Общество и экономика", 1998, №3, 4, 5.