Журнал «Экономические стратегии»: Больше союзов — хороших и разных!

Журнал «Экономические стратегии». 2013. № 1

Митяев Дмитрий Аркадьевич — заместитель председателя Совета по изучению производительных сил Минэкономразвития России и РАН, генеральный директор ООО «Венчурная компания Центр инновационных проектов ЕврАзЭС».

Насколько реальны для выполнения поставленные В.В. Путиным задачи повышения доли высокотехнологичных производств в 1,5 раза, двукратного роста производительности труда, повышения реальной зарплаты в 1,6–1,7 раза?

Это прежде всего вопрос методики счета: что считать высокотехнологичным рабочим местом? Все, что выше средней технологии (а производственная база у нас сильно устарела, если брать в среднем)? Или то, что можно отнести к новейшему технологическому укладу? Если считать в соответствии с первым методом, то и сборочно-отверточные производства вполне производительны и прогрессивны. А если в соответствии со вторым, то почти все придется создавать заново, так что рост тут возможен и в полтора, и в три, и в десять раз.

Мы знаем примеры из собственного и мирового опыта, когда целые отрасли создавались путем концентрации усилий на «больших проектах» (авиационный, атомный, космический и др.). В таких новых отраслях речь идет о росте производительности также в разы за счет применения новых принципов обработки и вещества природы (например, применение нанофабрик для получения композитных материалов с несуществующими в природе свойствами — наноуглерод, углепластики и пр.). Ну а рост «средней температуры по больнице» не так важен.

Уже сейчас Россия со среднедушевым доходом в 13 тыс. долларов в год по текущему курсу (почти 20 тыс. долларов по ППС) могла бы относиться к среднеразвитым странам, приближаясь к уровню ОЭСР, если бы не тот чудовищный, неприличный уровень дифференциации доходов в социальном и региональном разрезе, который мы имеем. Ведь второе (если не первое) место Москвы в мире по миллиардерам не дается даром — оно оплачено отставанием зарплаты и опережением уровня цен для большинства наших граждан. Нужно ли гордиться тем, что по последним данным 12 наших соотечественников вошли в мировую «золотую сотню» журнала «Форбс»? Не являются ли эти 12 процентов оборотной стороной того, что доля России в мировой инновационной продукции составляет менее 1 процента? Социальное (разрывы в уровне жизни в несколько порядков) обусловливает экономическое (темпы роста, зависимость от сырьевой конъюнктуры). Рентное, монополистическое поведение пронизывает наш социальный организм и по горизонтали (самый мелкий чиновник или служащий крупной компании стремится «кормиться от места»), и по вертикали.

В годы ускорения и перестройки это называлось «механизм торможения». Но я бы отметил, что такое рентное (по сути — паразитическое) поведение сегодня присуще не только нам, «дорогим россиянам», но и западным банкирам, чиновникам и политикам.

В мире уже два поколения подсело на «иглу» потребительского кредитования, одноразового и краткосрочного использования материальных и информационных благ, проедания запаса прочности природы и общества. Как ни отсрочивай час расплаты, за это придется дорого заплатить эмиссией валют и обещаний.

Потому и нам, и другим странам (даже самым развитым, как они сами себя называют) придется менять «движок» (модель) социально-экономического развития. Хорошо, что это начинает понимать политическое руководство, ставя серьезные цели. Но под такие цели надо менять всю систему исполнения, налаживать стратегическое управление развитием и стратегический контроль. И это тоже «высокие технологии», но уже в сфере государственного управления. Ими надо овладеть до того, как придется реагировать на неизбежные процессы саморазрушения старой модели.

Практически везде на постсоветском пространстве государственно-политические системы приобрели этнократический характер. Предусмотрен ли какой-либо механизм баланса «этноинтересов» в рамках ЕврАзЭС?

В современном мире происходит «дробление» больших пространств — количество членов ООН непрерывно растет. Этнократия — удобная «ширма» для глобального управления, разжигание этнических страстей (как мы видели в бывшей Югославии, видим сегодня на Ближнем Востоке и в Африке) отбрасывает страны на годы и десятилетия назад, воспроизводя тот «управляемый хаос», который подпитывает любых фундаменталистов — от исламских до либеральных. Поэтому большие макрорегиональные образования стремятся преодолеть этнократию двумя путями: 1) наращивая полномочия и силу центральной (наднациональной) бюрократии (например, в Брюсселе); 2) формируя надэтническую идентичность (Депардье, например, назвал себя гражданином мира и новым европейцем).

Что касается ЕврАзЭС, то мне представляется, что есть три пути «снятия» национального эгоизма: использование потенциала общего прошлого (культура, язык, общая история, география и пр.), использование образов и потенциала общего будущего (формирование общего рынка и в перспективе — Евразийского союза), поиск компромиссов в настоящем.

Например, Россия пошла на серьезный компромисс по вопросам принятия решений в Евразийской экономической комиссии («одна страна — один голос»), несмотря на очевидную разницу экономик, размера территории и населения. Выиграла ли Россия от этого стратегически — увидим в ближайшем будущем.

 

Полная версия интервью Д.А. Митяева «Больше союзов — хороших и разных!», опубликованного в журнале «Экономические стратегии» № 1/2013